23 июня. 1988 год. Москва. СССР.
В дверь настойчиво позвонили. Я поставил на стол недопитую чашку чая и отправился открывать. На пороге стоял почтальон, вежливо попросивший расписаться за ценную бандероль. Бандероли, а уж тем более ценные я в своей жизни получал только один раз, поэтому поинтересовался, от кого она. Он усмехнувшись, протараторил, что никогда еще не встречал человека, который сам себе отсылает ценные бандероли и с этими словами отправился к лестнице. Удивленный я закрыл дверь. Осмотрев замотанный сургучом пожелтевший конверт, я действительно узнал свой почерк и свою фамилию, которые были написаны обычными черными чернилами. В графе "от кого" было написано "село Преображенское, Красноярский край" и это показалось тем более непонятным, потому что ни родственников ни знакомых у меня в Красноярском крае не было. Открыв конверт, я достал письмо, тоже написанное чернилами. Письмо я привожу полностью без исправлений:
"Привет, Васильев!
Не знаю, как у тебя складывается сейчас жизнь и если она вообще, но тогда, в 1988 году, я работал в НИИ природных ресурсов. Без увлекательных путешествий по стране жить и работать у меня не получалось, поэтому нашу группу исследователей постоянно отправляли во всевозможные экспедиции в разные уголки нашей необъятной родины. И на сей раз по распоряжению министерства нас направили "на исследование территории на предмет наличия природных ископаемых".
25 июня мы добрались до заданной местности, что в 100 километрах от ближайшей деревушки Ванавара, обосновавшейся на берегу Подкаменной Тунгуски, правого притока Енисея. Кукурузник благополучно приземлился на наспех приготовленной взлетно-посадочной площадке и наша группа, в которую входило 7 человек, отвечающих за поиск и исследования тех или иных месторождений, направилась к единственной постройке, находящейся в пределах видимости.
Нас встретил местный житель, которого мы прозвали Шаманом из-за его раскосых глаз, ничего не выражавших, кроме сожаления. Судя по его возрасту, можно было предположить, что ему за сто лет. Особенно, меня поразило, его особенное внимание ко мне, он как бы ждал, что я должен ему что-то сказать. И сегодня, вспоминая события тех лет, невольно начинаешь понимать, что нас ожидало впереди, а в особенности меня.
Из дневника Золотарева Сергея Михайловича.
25 июня
Наша группа наконец-то распрощалась с Шаманом, который никак не хотел нас отпускать. Из его несвязанной речи можно было понять, что чуть северней от места нашей высадки происходит нечто необычное. Но мы не придали его словам никакого значения и отправились на поиски первой точки на карте. Огромные сибирские комары тучами летали над нами, однако припасенные заранее сетки не давали им ни малейшего шанса полакомиться нашей кровью. Через пять часов непрерывного хода мы наткнулись на район, напоминавший скорее зону боевых действий. Вокруг были повалены с корнем все деревья и голая земля, усыпанная перевернутыми соснами, тянулась к самому горизонту. Складывалось ощущение, что здесь совсем недавно поработала сотня бригад лесорубов, которые не успели убрать за собой к нашему приходу. Быстро надвигались сумерки, ярко -красным светом, озаряя все небо. Мы решили разбить лагерь, так как идти дальше уже не было никакого смысла.
26 июня
Утром мы тронулись дальше. Приходилось заранее выбирать дорогу, так как поваленные деревья были разбросаны таким образом, что пройти на некоторых участках не представлялось возможным. Казалось, мы шли по огромному лабиринту, созданному рукой природы. Через четыре часа мы добрались до первой точки. Разбив лагерь, мы приступили к рутинной работе, описание местности, пробы грунта и прочее. Васильев заметил, что уже достаточно давно не видел "летающих кровопивцев", как он сам выразился. Всем это показалось действительно необычным, в сибирской тайге без комаров нет ни одного свободного места. Поваленные деревья здорово мешали работе, однако выбирать не приходилось. К вечеру основные задачи были выполнены и мы легли спать.
27 июня
Утром Бернштейн рассказал нам историю, которая случилась с ним с 26 на 27 июня часа в три ночи. С его слов: "Я проснулся от необычного гула. Вышел из палатки, чтобы прислушаться как следует и увидел с севера яркий белый свет. Я залез на одно из поваленных деревьев и увидел километрах в двадцати от нашего месторасположения, яркий светящийся столб, направленный точно под углом 90 градусов в небо. Не успел я и глаза протереть, как все исчезло". Посмеявшись над молодым специалистом, мы отправились ко второй и последней точке, до которой оставалось километров пятнадцать, если идти по прямой, но такой возможности у нас, к сожалению, не было, поэтому так и шли извилистыми переходами природного лабиринта. Примечательно, что совершенно случайно, наткнулись на могилу моего тезки, некоего Золотарева Сергея Михайловича, к сожалению, ни даты рождения, ни даты смерти на табличке обнаружить не удалось. К вечеру вышли на возвышенность, которая по мнению всех, напоминало огромное жерло гигантского вулкана, действовавшего приблизительно в триасовом периоде. На возвышенности поваленных деревьев не было, однако те, что стояли, были абсолютно голыми, так что мы первый раз за два дня пошли прямой дорогой. Как ни странно, последней нашей точкой оказался центр жерла древнего вулканизма, до нее оставалось идти километра три, но наступающие сумерки заставили нас разбить лагерь на краю жерла.
28 июня
Утром обнаружили, что Бернштейн исчез. Его вещи остались нетронутыми, за исключением одежды и электрического фонаря. Я и Васильев, отправились на поиски. Судя по оставленным следам, можно было понять, что Бернштейн куда-то сильно торопился, а потом и вовсе побежал. Ближе к середине кратера его следы исчезли. Что произошло на самом деле, даже сложно было предположить. Вернувшись в лагерь, было решено продолжить путь и по прибытии передать о случившемся по радиостанции. Прибыв на место, обнаружили, что радиостанция вышла из строя окончательно. Решили разделиться на две группы, одна будет проводить запланированные исследования, вторая продолжать поиски пропавшего. На поиски отправились Кузнецова, Пономарев и Самоваров. Вечером вернулся только Пономарев с явно помешавшимся рассудком: бредил, рассказывал о каком-то пространственном кольце. Судя по бреду Пономарева, выяснили, что Кузнецова и Самоваров, зашли в какую-то пещеру и оттуда не вернулись.
29 июня
Пишу ранним утром. В лагере остались только я и Васильев. Что происходит совершенно непонятно. Теперь исчезли все. В кратере раздается невыносимый гул. Мы с Васильевым решили вернуться в первую точку, а оттуда к Шаману. Собираем вещи… Радиостанция по-прежнему не работает …
На этом дневник Золотарева заканчивается. То, что произошло дальше, заставило меня и Золотарева бросить все дела. Из-под земли, яркими лучами стал выходить свет, напоминавший кольцо, расходящееся от центра кратера. Промчавшись через нас и обдув нас словно ветром, световое кольцо исчезло, ровно как и гул. Мы с Золотаревым переглянулись, такого мы еще никогда не видели.
- Чертовщина какая-то! - произнес Золотарев, убирая дневник в свой рюкзак. - Сначала все, как сквозь землю провалились, потом этот гул, потом непонятный свет из-под земли … Странно … Как мы будем объяснять все это комиссии, даже не представляю…
- Ты о другом лучше подумай, как нам домой вернуться! - ответил я, взваливая огромный рюкзак на спину.
Через минуту мы отправились в путь, оставив две двухместные палатки и кое-какие вещи. Выйдя из кратера, перед нами предстала интересная картина - вместо поваленных деревьев, стоял густой таежный лес. Комары, словно проснувшись, налетели на нас огромной тучей, так что пришлось одевать на головы сетки. Как можно было объяснить выросший за один день огромный лес ни мне, ни Золотареву в голову не приходило. К вечеру, пройдя километров пятнадцать, мы решили разбить лагерь. Уставшие, мы легли спать, даже Золотарев не смог писать в свой дневник, его пальцы опухли от комариных укусов, да и мне тоже пришлось не сладко.
Следующим утром в 7:15 минут раздался взрыв огромной силы. Оглушенный, я выбежал из палатки. Земля ходила ходуном, а над головой пролетали деревья, некоторые просто падали от взрывной волны. Комья земли и грязи падали с неба, как небывалой величины град. Тогда я подумал, что мы просто попали в зону испытаний ядерного оружия, но как же я ошибался…
Я спрятался под упавшее дерево и только тогда вспомнил про Золотарева, но было уже поздно - огромная сосна упала прямо на палатку. Я подполз к дереву в надежде обнаружить Золотарева. Неожиданно, я наткнулся на что-то мокрое и липкое, высунув руку я понял, что это была кровь.
Через минуту, когда все стихло, я вытащил Золотарева из под сосны. Он погиб не проснувшись, даже не поняв что происходит. Как во сне, я взял лопатку и стал копать могилу. Написав на табличке его фамилию, я вдруг почувствовал, что откуда-то с севера потянуло гарью. "Пожар", - подумал я и стал быстро собираться, забрав дневник Золотарева и все его ценные вещи. Идти нужно было быстро, таежный пожар распространяется куда быстрее, чем можно себе представить.
На следующий день, как мне казалось, я добрался до взлетно-посадочной площадки, но ни дома, ни, тем более Шамана не было. Я сел на Землю и стал изучать карту, достав компас, я понял, что ориентироваться по нему абсолютно невозможно - стрелка как бешеная крутилась в разные стороны.
Вдруг, где-то сзади, я услышал хруст. Я подскочил словно ошпаренный и развернулся. Передо мной стоял мальчишка лет 9-10, судя по одежде и разрезу глаз, эвенк. Я спросил его, не знает ли он где ближайшая деревня. Вместо ответа, он стал тараторить на своем непонятном мне языке, указывая куда-то на север, туда, откуда только что пришел я.
Через три часа я оказался в деревне Преображенская. И только тогда я понял, что попал совершенно в другое время. Это был 1908 год 30 июня.
Не буду тебе рассказывать, что произошло дальше, скажу лишь, что я уже стар, у меня есть замечательная жена и четверо детей. Зовут меня теперь Пермяков Степан Дормидонтович и живу я в селе Преображенском, что на реке Нижняя Тунгуска Красноярского Края, рядом с рекой Енисей.
Умоляю тебя только об одном, послезавтра ты отправишься в эту экспедицию - не пытайся что-то менять - ты сделаешь хуже только себе."